Накануне Дня Военно-морского флота мы побеседовали с начальником отделения подготовки и призыва  граждан  на  военную службу военного комиссариата г. Ржева, Ржевского, Зубцовского и Старицкого районов, в прошлом – мичманом, инициатором создания памятного знака «Морякам-ржевитянам всех поколений» Олегом КАБАНОВЫМ.

ФЛОТ – В НАКАЗАНИЕ

– Олег Алексеевич, странная закономерность – немало «сухопутных» выходцев с тверской земли стали адмиралами, морским офицерами…

– Я – не выдающийся флотоводец, больших чинов не достиг – дослужился до звания старшего мичмана, старшины команды водолазов. Но в Тверской области действительно сложились славные флотские традиции! Адмирал Нахимов родом из наших мест – его родовое имение располагалось на границе Смоленской и Тверской губерний; адмирал Корнилов – уроженец Старицкого уезда; малой родиной контр-адмирала Фёдора Нарбута является ржевская земля…

Но я о флоте никогда не думал, и в роду у меня моряков не было. В детстве хотел стать лётчиком или десантником, а на флот в качестве наказания попал. Прямо из нашего военкомата, из этого самого кабинета. Я был обычным ржевским пацаном с ул. Садовая, но при этом спортивным – самбо занимался. Пришёл на призывную комиссию с волосами до плеч. И начальник отделения призыва Александр Тимощук, Царствие ему Небесное, пообещал: «Я тебя на землю Франца-Иосифа отправлю – на три года!». Тогда в армии два года служили, а на флоте – три. Потом мы с Александром Ивановичем подружились, он иногда спрашивал: «Ты, наверное, на меня обижаешься?». – «Только благодарю!». Одним словом, уходил служить на три года, а задержался на 10 лет!

– И как вам земля Франца-Иосифа?

– Этот архипелаг в Северном Ледовитом океане я так и не увидел. Хотя много где побывал: в «кругосветку» ходил, мир посмотрел. Был на 72-й параллели северной широты – это самая северная точка, где мне удалось побывать.

Жизнь военного моряка известна: в океан вышли, то в слежении будни проходят, то стоим в дрейфе, то подлодки ищем. За американцами смотрели: они проверяли нас, мы – их. Вахта – четыре через восемь. Тяжело, конечно, – мужской коллектив, замкнутое пространство. Нелёгкая работа, но мне она нравилось. Сначала меня определили в авиационно-техническую боевую часть, поскольку перед службой работал в ремпоезде (АО «514-й АРЗ»), но когда прибыл на крейсер, сказали: нам здесь лоботрясов хватает! Так я стал котельным машинистом. А потом старшина команды водолазов из почти сотни парней молодого пополнения на крейсере, где служили более 700 человек, отобрал четверых, а через два месяца из четверых оставил двоих. Так я стал лёгким водолазом. Получив воинское звание мичмана, прошёл сначала глубинную подготовку, а в дальнейшем – подготовку водолаза-разведчика.

ВОДОЛАЗ С «ДУРИНКОЙ»

– Олег Алексеевич, что ни говори, а человек – не морское млекопитающее, и водные глубины – не его родная стихия…

– Погружение под воду – работа наисложнейшая! Водная среда оказывает негативное воздействие на человеческий организм – через давление, увеличивающееся с глубиной погружения, и низкие температуры. Только не надо путать водолазную работу с дайвингом: это абсолютно разные вещи. Водолазы идут под воду не по собственной прихоти или желанию, а для выполнения конкретной задачи. Дайверы же ныряют для развлечения и удовольствия. Работа водолаза – постоянный риск. В любой момент могут произойти остановка подачи кислорода, отравление азотом и углекислым газом, повреждение скафандра. И каждая неисправность может стоить жизни.

– Помните своё первое погружение?

– Прошли теоретический курс, отправились на погружение в бассейн, инструктор сказал: ваша задача – погрузиться и подышать под водой. Но я же на Волге вырос, ныряю хорошо. Погрузился, набрал воздуха и сижу, не дышу. Воздух кончается – решил всплывать. А инструктор стоит и ногой удерживает меня под водой. Так и начал дышать. Дальше – больше. Погружений впоследствии было много – глубина меня никогда не пугала.

– Самые ответственные моменты – они какие?

– Самая ответственная задача – всплытие. Погружение идёт быстрее, а всплытие – в режиме декомпрессии, который положено выдерживать, чтобы кессонную болезнь не получить или баротравму лёгких. С больших глубин поднимаешься, на режим вышел – сидишь и песни поёшь. Тебя слушают, хотя у товарищей уши в трубочку сворачиваются: голос искажается на глубине под давлением, становится похож на комариный писк. Я всегда считал, что водолаз должен быть с лёгкой «дуринкой». В нашей профессии нельзя работать лишь «от и до», потому что под водой возникает множество непредвиденных ситуаций…