– Скорее всего, постоянные стрессовые ситуации, плохая экология, неправильное питание и вызывают большую онкологическую патологию.

– Да. По морфологическому исследованию вижу – рак, а человек весёлый, хотя ему, может быть, полгода жизни осталось. И фактически подписываю ему пролонгированный смертный приговор…

– А что вы обычно говорите его родственникам?

– Сугубо индивидуальный подход – к каждому! Нужно объяснить ситуацию, рассказать, как лучше поступить, куда направить больного. У меня в столе лежит книга «Этика и деонтология советского врача» от государственного издательства медицинской литературы. Часто её перелистываю: «Врачи прекрасно понимают свой долг – честного, самоотверженного служения больному человеку. Знают и то, как высоко и заслуженно ценят их благородный труд. Но следует помнить, какое огромное значение в успехе лечения имеют взаимоотношения врача и больного»…

– Но в нашей культуре не принято сообщать диагноз больному.

– Я и не сообщаю – не имею на это морального права. Если биопсийный материал присылает на исследование врач-онколог, он может сказать о его результатах родственникам. Больному не принято говорить, а вот родных нужно настраивать, объяснять ситуацию.

КОВИД – НЕ БОЛЕЗНЬ ЛЁГКИХ

– Владимир Ильич, в недавний период пандемии что-то поменялось в диагностике, в выявлении причины смерти?

– Вскрывал много больных с коронавирусной инфекцией. При ковиде поражается именно сердечно-сосудистая система. Это не крупозная пневмония, когда идёт воспаление тканей лёгких, а аутоиммунный процесс с поражением сосудистой стенки: происходит поражение сосудов с кровоизлиянием, и в месте кровоизлияния развивается пневмофиброз – разрастание фиброзной ткани.

ПОСЛЕ ЖИЗНИ

– Владимир Ильич, вскрытие – это после жизни, но сама жизнь дарит патологии. И для прижизненного диагноза при большинстве заболеваний не существует такого точного способа, который мог бы заменить ваш – патологоанатомический…

– Произвожу вскрытие, если клинический диагноз неизвестен или имеются сомнения в заключительным клиническим диагнозе, поставленном лечащим врачом. Либо обстоятельства смерти больного в данной ситуации неизвестны. Но вскрытие не требуется, если точно определён диагноз, если клинический врач уверен в причине, если родственники не требуют дальнейших разбирательств. Обязательным порядком вскрываются больные ВИЧ/СПИД, дети, раковые больные – если, конечно, нет гистологической верификации.

ПРИГЛАШЕНИЕ НА ВСКРЫТИЕ

– Но если вы единственный патологоанатом в Ржеве, приходиться вскрывать и знакомых?

– Горько бывает, когда на секционном столе оказываются мои одноклассники. Сейчас межрайонного патологоанатомического отделения не стало, но мы заключили договор с Зубцовской ЦРБ. Зубцов, Старица, Оленино, Погорелое Городище, Княжьи Горы – раньше было пять районов, а сейчас вскрываю умерших только из Зубцова.

– Кстати, Владимир Ильич, есть мнение, что сейчас отечественная медицина – совсем не та, что была раньше, в советский период. Вы согласны?

– В настоящее время нет того живого интереса, который существовал ранее. В моё время обучение в мединституте было более жёстким. Например, все лекции мы писали от руки. Если прогулял занятия – следовало в обязательном порядке их отработать. Вспоминается журнал наставничества, когда каждого молодого специалиста обучал опытный доктор. Сегодня ничего подобного, увы, нет.

– Это плохо…

– Да, это действительно плохо. У меня огромный стаж, но мои знания и опыт никому не нужны.

– А больным?

– Кто спрашивает больных? Просто не представляю, что будет дальше. Прежде всё было чётко, ясно, понятно. Ко мне на вскрытие всегда приходили врачи – либо лечащий, либо заведующий отделением. Сначала мы вместе рецензировали историю болезни, затем проходило собственно вскрытие, когда я мог продемонстрировать всё, что нашёл. И только потом ставил патологоанатомический диагноз. Сейчас в связи с дефицитом кадров у врачей просто нет возможности приходить на вскрытие…

– Владимир Ильич, сейчас в Ржеве хотят развернуть Центр первичной помощи онкологическим больным. А нельзя ли отреставрировать здание, где патологоанатомическое отделение располагается? Создать нормальные условия для работы?

– Мы пока выдаём результат и в таких условиях. Но в отделении всё разрушается, ведь наше здание – 1954 года постройки!

ЗАРЯД ОПТИМИЗМА

– Интересно, а как ваша работа влияет на понимание смысла жизни?

– Конечно, есть профессиональное выгорание, но у меня недавно родился ребёнок. Сейчас сыну 3 года 6 месяцев. Мне есть, ради кого жить!

– Тогда вы можете воспитать своего приемника – из собственного сына!

– Хотелось бы, конечно. Мой отец – 1916 года рождения, а умер в 2013-м – 97 лет прожил. Пережил Финскую войну, а в августе 1941-го воевал на Ленинградском фронте. Ранение получил в 1943-м, когда прорывали блокаду Ленинграда. Мама родилась в 1923 году, а умерла в 2015-м – в 92 года. Родители пережили войну, послевоенную разруху. И их поколение, поколение победителей, было очень радостным! Мы со многими дружили семьями, домами, ходили друг к другу в гости. А сейчас каждый живёт в своей квартире – всё изменилось…