Ретроспективные ассоциации и ассоциативные ретроспекции
***
В последнее время вошло в моду выражение «место силы». К чему только его не пытаются прилепить почём зря! То, что раньше называли родными местами или краями, превратили в это самое пресловутое «место». Обходились же раньше простой и всем понятной «малой родиной» – нет же, надо пооригинальничать!
Давеча один физик-математик-психолог выдал: «У каждого человека своё место силы – место, где восстанавливается энергия и душевное спокойствие». Ладно, пусть так. Но в недавнем телешоу, посвящённом загадочной пропаже в красноярской тайге семьи с ребёнком и собакой, тоже промелькнуло «место силы», причём как-то зловеще. И в него вцепились духовные искатели, подхватили журналисты, пришлось «место» к месту околонаучным теософам, околорелигиозным шарлатанам и прочим шаманам.
О Шамане, кстати. Просто потому, что его без конца крутят в нашем «концертном зале» при СИЗО, что на Зубцовском шоссе – убойное место силы! Тюремный замок построен, говорят, ещё при Екатерине II. Я проживаю поблизости. Так вот, Шаман по фамилии Дронов, автор песни «Я русский», в прошлом году в «Роспатенте» попытался зарегистрировать сей нетленный бренд (вот ещё одно мусорное словечко, от частоты употребления которого можно сбрендить). Шаман собрался было выпускать водку и парфюм под названием «Я русский». Видимо, решил, что такой своевременный манёвр удачно впишется в патриотические рамки.
Но ему дали отлуп. Единоросс Милонов завопил на всю Госдуму – мол, это не патриотизм, а яд для русского населения; федеральная служба «Роспатент» с депутатом согласилась, правда, высказалась помягче, в регистрации же товарного знака мегазвезде отказала. Певец не сдался, рук не опустил, а взял и женился, да не абы на ком, а на (цитата) «авторе резонансных жалоб в надзорные ведомства по поводу нарушений федерального законодательства в искусстве, прессе и блогосфере».
***
В начале октября шли мы с женой по улице Чкалова на органный концерт в ржевский храм Луки. Подумалось: а не сходить ли как-нибудь на параллельную улицу Щербакова? Она недалеко от Чкалова, на ней давным-давно мои родители снимали квартиру, вернее избушку. Чем не место силы? Упомянутый психолог, физик и математик уверяет: «И хочется возвращаться снова и снова к этому месту силы, где восстанавливается душевное спокойствие». А я на Щербакова ни разу не был. Хотя душевное спокойствие никому не помешает…
Но сначала сходим на концерт московской органистки Юлии Лотовой. О концерте мне сообщил Андрей Симонов, он раньше всех узнаёт о предстоящих визитах в Ржев органных звёзд. Накануне на его странице ВК я увидел фотографию, где Андрей запечатлён возле органа в католическом храме Кирова, города на Вятке. В 80-х я видел точно такой же орган, но без Андрея и не в Кирове, а в Киеве, в Николаевском костёле. Его (орган) к Олимпиаде 1980 года соорудили чехи. Киевляне, разумеется, говорили, что он лучший в мире.
В конце 80-х гостил я у киевской родни. В фотомагазине парень-продавец порекомендовал купить дивный диковинный фотореактив – одновременно проявитель и закрепитель. Выхожу, читаю на ходу инструкцию на пачке, потом поднимаю глаза, а передо мной вырастает красавец собор. Католический. Я удивился, ибо не ожидал увидеть в Киеве, матери городов русских, эдакое басурманское диво.
***
Мой знакомый «Пашка-баябанщик» превосходно пел, но страшно картавил, поэтому в школьном ансамбле его усадили за ударные инструменты, а к микрофону не подпускали, не то дискотека помрёт со смеху. Однажды Пашка говорит: «Вчея я пьиехав из Киёва». И я стал его подробно расспрашивать, потому что как раз в то же время вернулся оттуда же. Но, оказывается, Пашка был в Кирове. И вспомнился мне герой Ролана Быкова из кинофильма «По семейным обстоятельствам». Ролан Антонович там играл логопеда, который не выговаривал пол-алфавита. «Живу на улице кой-кого (Горького), сестъя (сестра) – на Киёвской (Кировской)», – произносил логопед точь-в-точь, как Пашка.
В концертной программке столичной органистки встретились знакомые имена: Дитрих Букстехуде и Шарль Гуно. Нет-нет, я их не слушаю с утра до вечера. Да и в другое время суток особо не шарю ни в Шарле, ни в Дитрихе. С обоими я познакомился шапочно, но запомнил надолго. В тот год я загремел в глазное отделение с кровоизлиянием сетчатки. Медики наши умеют приободрить. К врачихе меня провели по знакомству. Она сказала, как отрезала: «Госпитализация!». Я робко спросил: «А можно через пару дней? Мне материал нужно дописать». Она спокойно и буднично так сказала: «Можно. Но учти, молодой человек, ослепнешь ты не на один глаз, а на оба».
Каждый день мне делали уколы: сначала под глаз, потом в совершенно противоположное место, и до сих пор не пойму – какая связь? Продолжить лечение посоветовали в областной больнице, там делали то же самое, но хоть никто слепотой не пугал. Мне приглянулся доктор, у которого один глаз не мигал, а второй косил вверх. И чтобы посмотреть вам в лицо, ему приходилось низко-низко наклонять голову, поэтому всё, что он произносил, звучало гораздо убедительнее, чем у прочих эскулапов.
Доктор кивнул на изображение на мониторе: «Вот твой глаз, вот пятно. Весь фокус в том, что оно не в фокусе». – «А это хорошо или так себе?» – интересуюсь на всякий случай. – «Ни то, ни другое. А можно сказать: и то, и другое, какой тебе вариант нравится?». – «Да оба ничего». Доктор что-то там написал – и меня выписали. Особо ничем не обнадёжили, но и не напугали.
***
Мои дети перед моей отправкой в областную клинику всунули мне в сумку крутой по тем временам плеер с наушниками. На обратном пути домой я купил на вокзале компакт-кассету Тимура Шаова. Настроение сумеречное, можно сказать, мрачное. Место в автобусе досталось на последнем сиденье. Трясло и несло бензином. Достал я плеер, врубил Тимура Султаныча – и чувствую, как исцеляюсь. В Старице выходим из автобуса на перекур. Пожилая дама с сигаретой – длинной, как бикфордов шнур, спрашивает: «Молодой человек, над чем вы там так заразительно ржали?». – «Разве?». – «Как табун». А я слушал «Монолог ревнивца»
Я не пойму никак:
Зачем ей этот бабник?
Он глуп наверняка
И чёрств, как тульский пряник.
Рукав не засучит,
Не вымоет посуду
И вряд ли отличит
Гуно от Букстехуде.
Та самая наша врачиха посмотрела в областной диагноз и сказала: «Здоров, про всё забудь». Всё-таки сила искусства действительно волшебна.
О концерте в храме Луки органистки Юлии Лотовой нечего сказать, кроме того, что всё было грандиозно, виртуозно и благолепно – место силы, не иначе. Мы сидели близко к исполнительнице, и я впервые обратил внимание, как органисты играют на педальной нижней ножной клавиатуре. Я пытался сосчитать, сколько всего тех клавиш, похожих на деревянный штакетник. Насчитал около тридцати. Я, ей-богу, не от скуки их считал. Не как чеховский Ионыч – помните? «Екатерина Ивановна играла трудный пассаж, интересный именно своею трудностью, длинный и однообразный, и Старцев, слушая, рисовал себе, как с высокой горы сыплются камни, сыплются и всё сыплются, и ему хотелось, чтобы они поскорее перестали сыпаться». Здесь другой случай: орган пробирал до дрожи, до озноба…
***
Ещё одно моё место силы – улица Щербакова. Повторюсь, родители где-то здесь снимали квартиру, вернее очередную избу, пока завод не предоставил отцу постоянное жильё. Давясь от смеха, мать рассказывала, как однажды вечером шли они с отцом по Щербакова, возможно, в такую же осеннюю слякоть; освещения никакого, мама никак не могла вспомнить, где же та изба, в которую она приходила днём, чтобы договориться с хозяйкой об аренде.
Чертыхающийся отец тащил прикреплённый к спине ремнями огромный шкаф. Я помню тот шкаф, он «косил» под красное дерево. У того же Чехова: «Дорогой, многоуважаемый шкап! Приветствую твоё существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости!». А я в детстве боялся пурпурно-красных текстурных узоров на этом шкафе, они были похожи на чудовищ.
Про место силы есть песня у Тухманова. Тальков её пел, слова, скорее всего, его же. Стихи незатейливые, запоминаются легко:
Где память, как строка почтового листа,
Нам сердце исцелит, когда оно томится.
Разбирающийся мало-мальски в стихах критик начнёт брюзжать: «Всего на две строчки приходятся три совершенно не нужные «где», «как», «когда»! Мы ему ответим по-маяковски: «Профессор, снимите очки-велосипед!». И пойдём по улице Щербакова, чтобы посмотреть на Серебрянку, впадающую в Холынку. Она это делает где-то в тех местах…
***
Начнём с того, что ржевская улица Щербакова непродолжительное время носила имя Социнтерна – в честь Социалистического рабочего интернационала. Нет, сначала всё же выясним, чьё имя носит улица, причём довольно продолжительное время. Кто такой этот самый Александр Сергеевич Щербаков и почему его до сих пор не переименовали? Ведь того и гляди улицу Грацинского переиначат в какого-нибудь околоточного, городового или прочего жандарма, кто там знает, что в табели о рангах прапорщик Грацинский на две ступеньки выше поручика Ржевского. На военной карте 1942 года улица Щербакова ошибочно обозначена как улица «Спортинтерна».
Итак, Александр Щербаков (1901-1945) – советский политический и государственный деятель, родился в 1901 году, умер 10 мая 1945 года. Далее оценки его деятельности на ответственных государственных постах из разных уст разнятся кардинально. В годы Великой Отечественной Щербаков возглавлял Главное политическое управление РККА и Совинформбюро, а также с октября 1942-го по май 1943-го занимал должность заместителя народного комиссара обороны СССР. Имя самого народного комиссара не будем упоминать всуе.
Сводки от Совинформбюро, озвученные Левитаном, написаны Щербаковым, он же с июля 1941-го в течение года курировал службу ПВО Москвы. Благодаря организаторским способностям А.С. Щербакова из 9 000 вражеских бомбардировщиков к столице прорвалось лишь 243. И ещё историки свидетельствуют: «От немецких бомбардировок в Лондоне погибло от 30 до 40 тысяч мирных жителей, примерно 50 тысяч получили серьёзные ранения. А в Москве за время войны под бомбёжками погибло 2 тысячи мирных жителей и около 6 тысяч были ранены». Положительных оценок деятельности А.С. Щербакова можно ещё наскрести, но прочих – намного больше.
Следующий современник колеблется: «Наверное, это не имеет никакого отношения к сути, но сестра Щербакова была женой Жданова». Ещё как имеет! Это же тот самый А.А. Жданов, что закрыл журналы «Звезда» и «Ленинград», травил Зощенко и Ахматову. Тот, кого Александр Галич крепко припечатал: «Толстомордый подонок с глазами обманщика». А Корней Чуковский бил наотмашь уже самого Щербакова: «Сталинский мерзавец… По культурному уровню это был старший дворник. Когда я написал «Одолеем Бармалея»… меня вызвали в Кремль, и Щербаков, топая ногами, ругал меня матерно. Это потрясло меня. Я и не знал, что при каком бы то ни было строе всякая малограмотная сволочь имеет право кричать на седого писателя».
А.С. Щербаков ни дня на фронте не был, но дослужился до звания генерал-полковника. Я знаю ещё одного военного, его имя присвоили одной из школ, о нём шутят: «50 лет в строю, ни дня в бою». Что касается А.С. Щербакова, то увековечен он у нас в стране был щедро. Не только улицы и станции метро, но и город Рыбинск какое-то время носил его имя. Рыбинску, кстати, повезло ещё раз: непродолжительное время он побывал городом Андроповым.
Пожилая ржевитянка, пережившая оккупацию, говорила мне, что в нашем городе одна улица носит имя человека, который много раз пробирался через линию фронта к своей возлюбленной, замужней женщине. Будущий улиценосец доставлял ей еду и лекарства (она была ранена при бомбёжке). Пожилая ржевитянка имя его так и не назвала. Я пробовал гадать: «Щербаков, что ль?». Она улыбнулась, но сходу отмела предположение: «Ну, что ты?!».
Довелось разговаривать и с другой ржевитянкой, пережившей оккупацию. Она провела ночь в камере тюрьмы на уже упомянутом Зубцовском шоссе. Говорила, что ржевские подпольщики в то же время там же находились. Ту женщину утром немцы выпустили, в тюрьму она угодила за нарушение комендантского часа.
***
Начинается улица Щербакова на правом берегу речушки Серебрянка, чуть ниже этот ручей впадает в Холынку. Улица в этом равнинном квартале насчитывает всего несколько чётных частных домов, затем спускается вниз, по мостику перепрыгивает Серебрянку, поднимается в гору мимо недавно построенных и строящихся красивых одноэтажных домов, мимо пожилых избушек, опять же одноэтажных, и через три-четыре квартала заканчивается у гаражных кооперативов.
Почти по центру улица Щербакова пересекается с Большевистской, западнее – Садовая, Степанченко и 8 Марта. Параллельная соседка улицы Щербакова с севера – ул. Фрунзе, с юга – ул. Чкалова. О ней – чуть подробнее. Каких-то 17 лет назад на церемонию сдачи ещё не заселённой 128-квартирной девятиэтажки на улицу Чкалова в одну из квартир были приглашены представители СМИ. Ленточку разрезали тогдашний глава города А.В. Харченко с замами, подрядчиками, представителями ДСК. Журналисты задавали вопросы:
– Кто приобрёл квартиры в этом доме?
– Те, у кого есть деньги.
– А у кого они есть?
– На самом деле разные люди разного достатка. Кто-то оформил ипотеку, кто-то взял ссуду. Покупали для детей, внуков…
В 2008 году однокомнатная квартира в девятиэтажном доме на ул. Чкалова обошлась жильцам в 1 млн. 300 тысяч рублей. Чтобы сравнить с сегодняшними ценами, сунемся в интернет-объявления: однокомнатная квартира примерно в том же районе на первом этаже девятиэтажного дома стоит 3 500 000 рублей…
Идём дальше. Асфальтовым покрытием улица Щербакова не избалована, памятников на ней тоже не замечено. В самом конце улицы на массивной металлической конструкции прикреплён указатель, который напоминает, что некогда неподалёку располагался Центр-Пласт – ныне почившее предприятие по производству панелей ПВХ для внутренней и наружней (так на указателе) отделки помещений.
Позабавил бумажный змей у одного из домишек на улице Щербакова. Он изготовлен в виде орла, при порыве ветра взмывает над деревьями. Он бы улетел за облака, но к чему-то привязан. Парит змей-орёл одноглавый в своё удовольствие, и до лампочки ему, чьё имя носит эта улица и прочие, будут ли они переименованы в зависимости от погоды и розы ветров.
Александр НАЗАРОВ.
Фото автора.
