Сначала эпиграфы. Первый: «Вчера Дезик (Давид Самойлов) читал мне свой мемуар со всем жаром отвергнутой любви, со всем хладом более правильно прожитой жизни» (Борис Слуцкий). Второй: «И их попросили оттель» (Владимир Высоцкий).

А дальше текст, который не имеет к эпиграфу никакого отношения. Но так уж принято в большой литературе, как говаривал Михаил Жванецкий.

*** Итак. Когда-то оба этажа здания на горе, на углу улиц Большевистская и Краностроителей, занимал детский сад. Потом туда вселилась налоговая полиция (была у нас такая структура с грозным названием). С Евгением Ожогиным, корреспондентом «Ржевских новостей», нам однажды довелось провести там часов пять. Нет, мы не сидели в долговой яме, дожидаясь выкупа от своих редакторов (дождёшься от них). Нас пригласили для освещения в СМИ факта изъятия полицией бочек со спиртом из одного частного дома. Вообще-то подойти туда попросили все редакции. В полиции справедливо предположили, что тема рейтинговая, и слетятся все местные СМИ. Но клюнули почему-то только «Быль» и «Новости», то есть я и Женька.

Мама Евгения Ожогина, Валентина Ивановна Шарова, в нашей девятой школе (позднее её зачем-то переименовали в четвёртую) преподавала историю. Школа в то время, говорят, была рекордсменкой по числу подростков, состоящих на учёте в КДН (комиссии по делам несовершеннолетних). Работать в эту школу присылали самые отборные и закалённые кадры. Кадры, хоть и решали всё, но, думается, особого восторга за такое почётное доверие не испытывали. Первые директора девятой школы – участники Великой Отечественной; немало было бывших парткомовских, горкомовских, исполкомовских работников и комсомольских вожаков. Директоров за мои десять школьных лет сменилось четыре (один умер). Ко всему прочему работали два завуча, что в ту пору не каждая школа могла себе позволить.

Валентина Ивановна не слыла стальной и огнеупорной, ребята её любили как раз за мягкость. Многие подпадали под её обаяние. Работая в газете, я очень удивился, когда однажды встретил Валентину Ивановну на одном из заседаний КДН, где решался вопрос о лишении пьющих мам их родительских прав. Но до этого было ещё лет тридцать, а пока… За полугодие мне светил трояк по истории. Честно говоря, я несильно переживал – больше гундели родители. Но, видимо, наша классная упросила Валентину Ивановну не портить статистику. Историчка пошла на компромисс: мне и ещё одному однокласснику (тому за полугодие светила «пара») предстояло вызубрить тьму тем. И мы вызубрили. И отвечали после всех уроков. Тогда и в голову не приходило, что не только нам, но и Валентине Ивановне приходилось оставаться после всех уроков ради двух оболтусов. В общем, несколько дней мы сдавали историю. И сдали. И статистику успеваемости не испортили.

Валентина Ивановна жила на улице Грацинского, где до революции (а это – чуть ли не до нашей эры) проживал с женой и сам Василий Грацинский, первый ржевский военком (уездный комиссар). Прошла уйма лет, и с Валентиной Ивановной мы стали встречаться на мосту. Она шла на свою работу, куда-то в центр, я – на свою, в редакцию. Сына Валентины Ивановны я тогда ещё не знал, и не понимал, о ком она говорила: «Читала-читала тебя, и Женька тоже твою статью хвалил». Какую статью, какой Женька – неудобно было спрашивать, а он, оказывается, тогда работал в «Ржевских новостях», в первом составе газеты: Игорь Ладыгин, Сергей Смирнов, Ирина Макарова и т.д.

*** Каждый понедельник представители всех четырёх ржевских газет, двух ТВ и одной радиостанции собирались в кабинете начальника штаба милиции (полиции), отвечающего за работу со средствами массовой информации. Он зачитывал еженедельную криминальную сводку. Журналюги, разумеется, пытались из него вытащить что-нибудь с погонями и стрельбой, но он ограничивался кражей мобильных телефонов. Эти задушевные встречи потом почему-то отменили. От «Ржевских новостей» за криминальной сводкой приходил Евгений Ожогин (он когда-то следователем работал), от «Были» – я; виделись мы каждую неделю, но познакомились возле вышеупомянутых бочек – спиртовые пары сближают.

И вот он в своей редакции, а я в своей получаем одно и то же ответственное задание, связанное со спиртом. Женьку я встретил случайно на том же мосту и обрадовался – всё не одному тащиться. Пришли на место изъятия. Нас поблагодарили за то, что откликнулись, тут же обоих записали в понятые и потом попросили дойти до налоговой полиции. Задавать вопросы не хотелось – серьёзная же организация. Функционировала она с начала девяностых до начала двухтысячных, несколько раз реорганизовывалась, но в конце концов расформировалась.

Пока шли от точки конфискации до места его оформления, машину с изъятым спиртом успели загрузить, доставить к налоговой полиции и разгрузить. Бочки перетащили, нас сопроводили, любезно предложили сесть. У стены стоял ряд древних деревянных кресел – должно быть, из какого-нибудь закрывшегося кинотеатра. Прибыли две девушки в белых халатах. Ребята, сотрудники полиции, привезли какой-то аппарат на колёсиках, похожий на луноход. И все эти долгие часы люди занимались тем, что выливали порциями жидкость из бочек в «луноход», определяли количество, крепость, наличие примесей и что-то ещё.

Выглядело это так: молодой сотрудник полиции шлангом подсасывал спирт из бочки и быстро опускал его в другую ёмкость. Такие манипуляции иногда проделывают водители у бензобаков. Они выплёвывают бензин, который нечаянно попадает в рот. Тот парень тоже выплёвывал спирт, старался не глотать, но после четвёртой бочки его всё же здорово штормило.

Нам с Женькой не перепало ни капли. Но от спиртовых паров голова шла кругом. И после пятой бочки мы обратились к офицеру – мол, давайте распишемся, если надо, и пойдём уже… Нам следовало бы раньше это предложить, поскольку всю процедуру тут же свернули. Сотрудники обратились к хозяину бочек: «Слышь, давай мы содержимое одной бочки помножим на их количество – и разойдёмся?». Хозяин охотно согласился: «Да пожалуйста». И мы, нигде не расписавшись, покинули полицию. У Женьки я спросил: «И чем всё это закончится?». Он ответил как-то таинственно: «Ничем. Вообще ничем…». Совершенно не помню, что за информацию я сдавал в редакцию наутро, а в очередной понедельник встретил Женьку, и он сообщил, что все бочки с содержимым хозяину вернули…

*** И вот, много лет спустя я оправился туда, где когда-то ютилась налоговая полиция. Повторяю, серьёзная была структура. В ней насчитывалось штук двадцать управлений и большая часть из них – главные. А в Ржеве её разместили в заброшенном детском саду. Добирался на первом попавшемся автобусе, на «девятке». «Транспорт Верхневолжья» – тоже серьёзная структура, маршруты постоянно оптимизируются, разумеется, с учётом пожеланий пассажиров. Вы ни за что не угадаете, куда эта «девятка» поедет от «Паровоза» – в РТС или в город. Слава Богу, водитель любезно подсказал. Автобус шёл куда надо. Правда, долго. «Девятку» я выбрал зря. Пешком пришёл бы раньше. Маршрут петляет вдоль частного сектора, автобус куролесит и каруселит, кружит по округе, несколько раз проезжает мимо одного и того же места. Трудно сосчитать, сколько раз я побывал возле дома престарелых, пока доехал до Садовой. Раза два как минимум, а может, и три…

После обильного снегопада тротуарчик на Большевистской расчистили, и я дошёл до искомого здания довольно легко. Но что за здание! Это же сказка! Тысяча вторая ночь! И название такое многообещающее – «Отель Екатерина». Вместо детсадовского штакетника – резная готическая решётка. Ворота распахнуты. На входной двери в покои – красный бант. И называется по-русски «отель», а не какой-нибудь «хотел» (hotel). Уже дома на екатерининском сайте я отыскал изысканные подробности: «За дополнительную плату возможно размещение с домашними животами… Миски для животных». Миски – это потрясающе. Нет, действительно – не с горла же животным лакать… Правда, про лотки для животных нет ни слова. Может, за дополнительную плату можно прямо на паркет…

*** Отель назван не в честь Екатерины II. Краеведы подтвердят: нынешняя улица Большевистская называлась Екатерининской – в честь одноимённой церкви. А церковь, что стояла на месте ДК, в свою очередь, нарекли в честь святой великомученицы Екатерины. Императрица же не бывала ни в нашей церкви, ни в ДК, хотя немало легенд на сей счёт наплели. Всё же вкратце напомним одну, поскольку она красивая.

Играет царица в шахматы. С кем, неважно, – пусть это будет Вольтер. В петербургской приёмной томится воевода, наш тогдашний мэр. У него срочное дело, а эти так долго играют… Воеводе же не объяснишь, что у них не блиц какой-нибудь, не рапид, не на деньги сражаются два культурных европейца. «И не просто балаболят, а политику ведут». Наконец, доска опустела, партия окончена. Нашему земляку велено пройти. Он с порога бух на колени и приступил к просьбе: «Мутер небесная, не черевички прошу, а за советом прибыл. Подскажи, как нам Ржеву после пожара отстраивать?». И якобы царица ткнула в пустую шахматную доску: «Вот так стройте»…

А наша Катюха замахнулась было на престол, но «жадною толпой стоящие у трона» даже приблизиться к нему не дали. А я, будучи весь в предвкушении, уже на финал настроился. Когда бы Катя и Владимир Владимирович вышли во второй тур, наш президент наверняка, увидев конкурентку, рухнул бы перед ней на колени, отдал бы все бразды, все до единого голоса, всё на свете и ещё чёрта в ступе…

И вот тогда я бы обратился к без пяти минут коронованной особе: «Катюха, не назначай Андрея министром обороны. У него на военных аллергия. Возьми его себе в пресс-секретари, он потянет. А мне пришли царские черевички, когда прохудятся»… Не сбылось. Не пришлось. Но шум-то был! Хоть какая-то движуха. Вон, и Невзоров зарулил на ритовский сайт. Выглядел здорово помятым, как с перепоя. Хотя до Нового года дело было. Глебыч заподозрил нашу Катю в связях с Путиным. Пошляк. Это уже не движуха, а (как там у барда?) – перепитуум мобиле…

Александр НАЗАРОВ.
Фото из архива автора.