— Мы должны посоветоваться с общиной…

Через два дня приходят:

— Община решила передать вам половину собранных денег, а другую половину переслать господину Керенскому.

— Оставьте господина Керенского в стороне! Извольте возвратить деньги, чтобы не вынуждать меня на нежелательные меры!

— А что вы сделаете? — встревожились делегаты.

— Вот что! Если вы, господа, в течение двух дней не принесёте мне денег, я расклею по всему городу отчётное объявление по устройству Дня и напечатаю в нём, что еврейская община, вопреки условию, пожертвованных денег не возвратила.(Обещать напечатать в ржевской газете я не мог: печать, как и полагалось, была целиком в еврейских руках).

Делегаты были угрозой смущены. Ещё бы — это не могло бы не возбудить против евреев население.

— Мы должны посоветоваться с общиной!

Мой информатор сообщил, что угроза сильно не понравилась евреям, но подействовала. На совещании община решила попытаться всё же ещё поторговаться и вернуть мне, если это окажется возможным, только часть денег, оставив себе остальное. Но если я останусь непримиримым, и можно будет думать, что я приведу свою угрозу о публикации отчёта в исполнение, то делегаты были уполномочены возвратить мне всё.

— Мы вам, господин управляющий, вот уже и принесли часть денег!

— Части я не приму, должны возвратить все! Даю вам последнюю отсрочку — два часа. Если в течение этих двух часов деньги не будут мне принесены полностью, я отсылаю в набор своё объявление и — можете в этом не сомневаться — обязательно расклею его!

Через два часа приносят мне четыре тысячи рублей. Сколько они собрали в действительности, для меня осталось загадкой. Но я убеждён — вернули не все. Далее пререкаться не было почвы, да и четыре тысячи для сиротского дома — уже кое-что.

ПОСЛЕДНИЕ ШАГИ В последующие праздничные дни я стал посылать выездные отряды чиновников в окрестные уездные города с походными кассами займа. Предварительно создаваемые посредством переписки местные комитеты вели там подготовку ко Дню «Займа Свободы», беря за образец нашу организацию. Сначала дело шло, но потом становилось всё хуже. Большевизм среди войск делал громадные успехи. В Старице нашим чиновникам местные солдаты-большевики устроили враждебную демонстрацию, и после этого настроение у наших служащих упало. Выездные Дни пришлось прекратить. А из Петрограда нам всё слали и слали иллюстрированные плакаты с лозунгом «Война до победного конца!». Эти плакаты мы были обязываемы расклеивать по городу, но толку от этого не было. Я посылал с расклейкою наших солдат, и они возвращались разочарованные:

— Ничего нельзя сделать, господин управляющий! Только наклеим плакат — его тотчас же срывают… А солдаты кричат: «Пущай сами воюют до победного конца, — кому надоть! А мы больше не хотим!».

Послав их ещё раз с расклейкою, пошёл незаметно позади — проверить. Действительно, едва наклеивали плакат, подходил какой-нибудь гарнизонный солдат и срывал его. Срывали на моих глазах плакаты и рвали их на мелкие части даже стоявшие на постах милиционеры. Дошло до того, что группы солдат, заходя в банк, как-то умудрялись срывать победные плакаты даже там. Угрозы солдатской черни действовали на служащих. Пришлось агитационные действия по займу прекратить.

НАЧАЛО БОЛЬШЕВИЗМА Большевизация делала успехи. Начала заметно проявляться не только в войсках и среди рабочих, но и в некоторых учреждениях — например, среди почтово-телеграфных чиновников. Последние ещё в начале лета захватили власть в свои руки.

Проникла она и в среду учащихся. Сын мой, реалист четвёртого класса, был переведён в эвакуированное в Ржев Белостокское реальное училище. Но в числе завоеваний революции было предоставление ученикам городских училищ права перейти без экзаменов в реальное. Эта молодёжь, отвечая духу времени, решила, что она должна преследовать сыновей буржуев. Едва ли не единственным в классе, которого они могли подвести под это звание, оказался мой сын. Его стали избивать за принадлежность к буржуазному классу. Опасаясь за его здоровье, мы были вынуждены, к большому смущению бессильного чем-либо помочь директора, совсем забрать его из училища.

Более всего разлагался гарнизон. Солдаты устраивали постоянные празднества и народные гуляния. По преимуществу — на приволжском бульваре, против нашего банка. И часто до поздней ночи нам нельзя было уснуть из-за криков разгулявшихся солдат и их дам, а также из-за грохота грузовиков: теперь солдаты, особенно артиллеристы, любили «прибывать» на гуляния и «отбывать» с них не иначе, как на автомобилях, хотя бы и грузовых.