«Я ХОТЕЛ ИЗОБРАЗИТЬ ВЕЧНОСТЬ»

Памяти Сергея АНДРИЯКИ

16 мая, в день рождения своего небесного покровителя – преподобного Сергия Радонежского – родился в вечность русский художник, основатель собственной школы и Академии акварели и изящных искусств Сергей АНДРИЯКА (1958-2024), активно сотрудничавший с Ржевом.

ПРИБЛИЖЕНИЕ

Он с детства бывал в Троице-Сергиевой лавре. Рядом жила его бабушка, вместе они и ходили в обитель. Отец, Николай Иванович, преподававший в художественной школе Московского художественного института имени В.И. Сурикова, их походам на службы не сочувствовал, но и его как художника эта величайшая святыня влекла. Они совместно рисовали первые в жизни Сергея эскизы лавры.

Выучившись у него, став профессиональным художником, Сергей, как-то подъезжая к Сергиевому Посаду на электричке, увидел, какой потрясающий вид открывается с ж/д станции. Тут же взобрался на насыпь – и ни грохот, ни отчаянный стук колёс его уже не могли отвлечь. На листе он несколько «приблизил» лавру. Так он откроет соотечественникам и всему миру множество изумительных по своей исторической мощи и неповторимому обаянию русских городов, лирически упоительных просторов России.

В его излюбленной многослойной технике акварели будут обновляться, как весной после дождя, памятники древнерусского зодчества, открываться бьющая сквозь листву и ветки стихия света… Но он будет учить других видеть ошеломляющую буйством цвета и мягкостью полутонов красоту этого живописного, созданного Творцом мира.

МИСТИЧЕСКОЕ ПРОЖИВАНИЕ ЖИЗНИ

Мама, Этолия Рудольфовна, красавица, отнюдь не увлечённая богемным блеском света, пророчившего ей успех, с малых лет водила сына в Церковь. Окормлялась она у архимандрита Сергия (Савельева). Он и крестил парня, став восприемником, а после и его духовником. Сергей даже в те богоборческие годы, будучи школьником, по нескольку раз в году исповедовался и причащался. Признавался потом, впрочем, что подростком, юношей старца-тёзку он, конечно, не понимал.

– Я каждый день, каждое мгновение воспринимаю мистически, – делился тот. «Как это?» – начинали ворочаться в душе вопросы. Примечал и то, как даже сотрудники органов, приставленные для слежки, вдруг обращались в веру, крестились, воцерковлялись. «Пробивной был батюшка», – вспоминал после.

– Ты знаешь, я всегда готов к уходу, – доверял ему свои сокровенные переживания духовник. Уже годы спустя Сергей Николаевич скажет: – Теперь я его понимаю.

ДВАЖДЫ ОСИРОТЕВШИЙ

Старец преставится ко Господу прямо на Рождественской службе 7 января 1977-го. В этот же год уйдёт и родной отец. «Ему перед самой смертью откроются вдруг вещи объективно вечные», – так радовался за отца сын. Сам он, осиротев в тот год дважды, станет лучше понимать, что это значит – проживать каждый день мистически.

Каким-то парадоксальным в рамках земной прямой перспективы образом духовник, отойдя в вечность, вдруг становился ему всё ближе. Их общение со временем только укреплялось. Не раз чудесным образом разрубались неразрешимые узлы проблем. Отец Сергий реально влиял на события его жизни. Супруга, Дарья Витальевна, поняла это, когда преставился её наставник – архиепископ Алексий (Фролов). Как в этом мире можно «проживать мистически каждое мгновение», так и оттуда им видны все перипетии нашего продолжающегося здесь бытия…

ЯВЛЕНИЕ ИЗ ТОГО МИРА

Основательно рисовать Сергей начал лет с шести. Тренировал зрительную память – радовался, как схватывает виды, облики… А вот старца всё никак не мог нарисовать. У духовных лиц такое бывает – когда они «не даются»: можно и стоя рядом, видя их, почему-то не видеть. Андрияка и сам ещё будучи студентом, после смерти в тот год отцов – родного и духовного, – начал преподавать, словно продолжая их дело. Именно так: их дело, потому что и духовный отец тоже научил его видеть мир преображённым.

В МГХИ имени В.И. Сурикова в 1982-м Сергей защитил диплом, создав историческую панораму «Поле Куликово. Вечная память», обратившись к эпохе и благословению своего небесного покровителя – преподобного Сергия. А вот лик духовного отца, – все они тёзки, он уже и преподобному о помощи молился, – сколько ни корпел, всё никак ему не давался… И тогда архимандрит Сергий явился ему во сне.

…Сергей оказался в его кабинете, где писал такой знакомый образ в альбоме. Каждая линия теперь была узнаваема и понятна. Проснувшись, он всего за два сеанса изобразил явившегося. «Получился образ человека, переживающего и страдающего о других, а с другой стороны – такая просветлённость внутренняя, задумчивость и мудрость, – говорил он, глубоко удовлетворённый результатом, об этой работе. – Это один из немногочисленных масляных портретов, и он, конечно, мне очень дорог».

ВНУТРЕННИЙ СВЕТ

А ещё вспоминал, как ему, буквально выросшему в музейных залах – в той же Третьяковке бывал каждый день, – именно в ветхом доме старца в Фирсановке, где ютилась тайная община – монастырь в миру, – открылась эта живительная оптика духовного отношения к миру: всё стало красиво! На что ни посмотришь – внутри обнаруживает себя свет. Этим созерцательным взглядом на мир, приоткрывающим в нём присутствие света, коим исполнено и обрадовано мироздание, и стал делиться. «Я хотел изобразить вечность», – скажет про тот момент откровения, когда осознал свой путь и задачу как художника.

«Без традиции не может быть жизни», – убеждал. Всё русское классическое искусство живоносно. Как, разумеется, и лучшие образцы мировой живописи. Как мастер на всё смотрел в ракурсе: как это нарисовать. И больше всего ценил в шедеврах эффект: вот смотришь и не понимаешь, как это сделано. А через этот зазор воцаряется и хлещет жизнь.

…За рубежом так застыл как-то у полотна нидерландского автора Ян ван Эйка «Чета Арнольфини». «…Беременная, в этом зелёном одеянии, как сама Жизнь, женщина… А после взглядываешься – зеркало, по краям которого – клейма Страстей Христовых… Непостижимо!». Захватывали и портреты Ганса Гольбейна. А вот о кумирах современного технократизма и новаторства сокрушался: «Дали, Пикассо, Модильяни сами смеялись: «Мы обманули весь мир!» – они не несли в мир свет».

СОЛОВЕЦКИЕ ЭТЮДЫ

А тем, что ему самому на вершинах опыта так фаворски открывалось, хотел делиться и делиться, – и не только через свои работы, но и обучая самому мастерству видеть и передавать эту богозданную славу. В конце 1990-х создал свою школу, а после – и Академию акварели и изящных искусств. Этот пассионарий, как про него солидарно говорят, обладал такой энергетикой, что всех «заражал» искусством. Кто бы рядом с ним ни оказывался – начинали рисовать.

В последние лет 10 так собирал арт-десанты на Соловки – вёз туда на пленэры школьников, студентов, но не только, также – друзей, чиновников, силовиков, бизнесменов, военных… Писали с натуры, а ещё – рыбачили там вместе с соловецким наместником, владыкой Озерским Порфирием, собирали грибы – он их своим художническим взглядом, как никто, ко всеобщему восторгу, подмечал. После отдохновения – с ещё более кипучей энергией бросался в свои столичные жизнетворческие труды. Записывал обучающие ролики – их показывали по телеканалу «Культура», народ их отыскивал на Ютубе. Этими видеоуроками он спасал людей…

…В середине 2000-х на Арбатско-Покровской линии московского метро стал курсировать поезд «Акварель» – шагнув в него, ты внезапно оказываешься в мире, отрисованном Сергеем Андриякой. Так, однажды, застряв в столичной пробке, в подземку спустилась бухгалтер «Норникеля», и… это её, измученную, вернуло, как она впоследствии признавалась, к жизни. У неё был неизлечимо – раком – болен муж. Сама она была уже настолько подавлена и истощена, что света белого не видела. Даже когда вместе с умирающим супругом прилетели на залитую солнцем Святую Землю – там израильские медики безуспешно пытались вылечить обречённого.

…А тут – эти солнечные, до боли родные и милые пейзажи, бликующие, сочно вбирая лучи, натюрморты душу разбередили.

– Давай я тебя с ним познакомлю, – предложил их, оказывается, общий с автором друг Павел Храмшин.

А Сергей Николаевич был всегда фантастически – при его нагрузке – доступен и открыт к общению. Алексей Заров, главврач церковной Алексеевской больницы, ему даже выговаривал, чтобы так не растрачивал себя. Но такова была широта натуры Андрияки. И вот она, с уже диагностированной депрессией, пришла в мастерскую… А потом и сама не заметила, как в руках у неё оказалась кисточка, – настолько органично стало это врачующее душу рисование. Вглядываясь и вникая в красоту, подражая через сотворчество, люди постигают и Творца. Безнадёжный больной исцелился. У них началась новая жизнь.

БОЕВОЙ ОПЫТ И МОЛИТВЕННАЯ ПОМОЩЬ

У самого Сергея Николаевича тоже был чудесный врачебный случай. Про его детище с годами стали уже говорить: «Он возродил Императорскую художественную академию», – столь поражали классическая основательность и масштаб проекта. Со временем на входе появилась охрана. Эти накачанные ребята к художникам, при всём уважении, относились отстранённо – как к «ботаникам». Как вдруг до них стали доходить слухи…

Сергей Николаевич у друга – генерал-лейтенанта Романа Кутузова (потом геройски погибшего на СВО) – на полигоне, впервые взяв в руки автомат и пистолет, со своим точным глазомером сходу выбил «десятку»! А потом ещё и про прыжки с парашютом услышали… Все они, десантники, стали почтительно вставать, кланяться, чуть завидят мастера. 2 августа с Днём ВДВ «Серёгу» уже поздравляли. И он их так крепко приобнимет, пожмёт руки, с радостью принимая поздравления.

А потом как-то причастились всей компанией в лавре и – в небо. Прыжок – и перелом в двух местах голеностопа… Тут же в Склиф отвезли. Там обычно быстро справляются, а тут два месяца продержали, и ничего поделать не могут: нагноение, темнеет нога, и всё, – похоже, грозит гангрена, ампутация… «Ничего не можем сделать, организм такой…». Выписали на дачу. А там сосед, совсем ещё тогда молодой хирург Алексей Заров, помолился – да и взялся помочь. Устроил в свою больницу, прооперировал – собственно, не применяя никаких сверхтехнологий или ультрановых запатентованных методов. «Я просто ещё раз вычистил раны», – говорит. Но главное: и до, и после операции вместе молились. Нога зажила!

«ВСЕХ ВАС ЛЮБЛЮ»

Сергей Николаевич не только материально, но и самими своими работами поддерживал и утешал врачей и пациентов Алексеевской больницы, устраивая выставки в её коридорах. Скрашивая те дни, что часто уже наперечёт, больным и в паллиативном отделении. Помогая и им брать в руки кисти, цветные карандаши. Таким ярким и обнадёживающим аккордом явилась выставка «Сёстры Андрияки. Преемственность поколений», что проходит там сейчас. Это красочная эпитафия: жизнь и дело отца продолжаются.

Он буквально за неделю-другую до отшествия в лучший мир спохватился, что впервые в его руке за весь день нет ни кисти, ни карандаша… Тут, в Алексеевской, изящно, под старину отреставрированной больнице уже просто любовался этой столь мистически волнительной по тону сиренью… Вдыхал её пронзительно свежий, как вечная весна Рая, аромат… Хотя ещё до Страстной был деятелен, днями на ногах – пёкся об Академии, проводил одну за другой встречи. Страстная стала и личной Страстной…

На Пасху и Светлую седмицу был дома – в кругу своих столь любимых, родных: супруги Дарьи Витальевны, сына Фёдора, дочерей Анны, Елизаветы, Ксении, Софьи, Марии.

– Любите друг друга, будьте вместе, – завещал. Все его последние слова о любви. Он и в полночь, накануне кончины, последнее, что скажет:

– Всех вас люблю.

ЗАБОТА ЗЕМНОЙ И НЕБЕСНОЙ ЦЕРКВИ

По благословению святейшего патриарха Кирилла во время болезни каждый день Сергея Николаевича приобщали Святых Христовых Таин. Накануне преставления иеромонах Серафим (Кречетов) из родного в последние годы семейству Андрияки храма Преображения Господня на Болвановке вместе с врачом больницы – иереем Игорем Блиновым – его пособоровали, причастили. Он был так светел и духовно бодр. Все боли и тяготы его отпустили.

Окружённый любовью и заботой будто не только земной, но и торжествующей Небесной Церкви, на память святых сестёр здешнего покровителя святителя Алексия – преподобных Иулиании и Евпраксии – на рассвете 16 мая раб Божий Сергий тихо и мирно отошёл ко Христу…

Ольга ОРЛОВА
Рravoslavie.ru.