Иначе,  как  пан Воецкий, его никто не называл, даже корреспондент «РП» Ирина Кузнецова, любезно пригласившая меня на «день памяти» в Выставочный зал. Пока добирался, вспомнил, что знаменитый фильм польского режиссёра Анджея Вайды «Пепел и алмаз» (в главное роли – Збигнев Цибульский) пан Воецкий увидел по моему совету, а после просмотра пришёл в неописуемый восторг.Немудрено: Польша в киноленте показана в двух ракурсах: как со стороны панской, дореволюционной, так и со стороны новой – демократической, если вести отсчёт от конца Второй мировой войны. Причём политические реверансы в ту или и иную сторону там отсутствуют.

– Ты знаешь, я записал фильм на кассету и при случае посмотрю ещё раз, поскольку влюбился в главных героев! – сказал он мне как-то по телефону. – Да, согласен на выставку в редакции, но не слишком большую – все основные работы отправились в Нелидово, на «персоналию». А ты заходи, покажу новые работы – портреты своих сыновей, подарю распечатки!

Портреты действительно оказались удачными. Сыновья Воецкого предстали перед зрителями этакими красавцами в голубых мундирах с соболиной накидкой, какие носили в XIX веке. Не терпелось взять в руки книжку, точнее, толстый буклет с множеством фотоснимков героя – со знаменитостями и без них, с друзьями, художниками, близкими и дальними родственниками. Его вручила мне Алла Петровна Воецкая, потратившая год усилий, чтобы подготовить один день воспоминаний о своём любимом супруге.

Когда зал наполнился зрителями, а на экране высветился портрет художника, ведущая – Светлана Воецкая-Соколова (невестка), сказала:  – Вы слышите? Это та самая музыка, которую я услышала в доме Воецких, когда впервые переступила его порог: Гендель, Бах, Вивальди, Дебюсси…

И продолжила:

– 25 июня 1947 года в Западно-Казахстанской области родились два брата – двойняшки Виктор и Дмитрий Воецкие. Они оба с детства любили рисовать. Для Виктора рисование и живопись стали настоящим призванием, делом всей жизни. Виктор Евгеньевич родился в семье православного священника Евгения Викторовича и Екатерины Ивановны, в девичестве Краснорецкой. Их брак связал два старинных дворянских рода. Его деды и прадеды были священниками, врачами, учителями, военными… Виктор Евгеньевич много рассказывал о своей семье, гордился своими корнями.

Когда руководитель ансамбля камерной музыки Александр Иваненко вместе с дочерью Марией исполнил арию Баха, вновь потекли воспоминания:

– Творчество Виктора Воецкого условно можно разделить на два периода – уральский и ржевский. Город Уральск в Западном Казахстане стал началом его творческого пути. Там он состоялся как художник, архитектор, монументалист. Его кисти принадлежит большое количество портретов современников и исторических персонажей, а также пейзажей. На нашей выставке представлен замечательные портреты степняка-табунщика и молодой женщины. Уральская природа всегда вдохновляла Виктора Евгеньевича – берега седого Урала, широкие степи, леса… Пейзажи уральского периода также представлены на нашей выставке.

Возможно, не все знают, что Виктор Евгеньевич был не только превосходным портретистом и пейзажистом, но и главным музейным художником города Уральска. По свидетельству директоров местных музеев, оформляя выставки, он мог по нескольку раз переделывать свои работы, добиваясь нужного результата. В музее боевой славы областного военкомата Воецкий создал большую живописную панораму «Оборона Уральска 1919 года». В качестве одного из персонажей, участников этого события, Виктор Евгеньевич изобразил себя. Для Уральского областного музея он написал серию из 12 портретов деятелей науки и искусства – Радищева, Пушкина, Дарвина, Вольтера, Дидро, Коперника…

И вот на экране появилась картина «Воспоминание о будущем» с обнажённой фигурой юноши, якобы представляющей сюрреализм, решил вмешаться и сделал существенную поправку. Пан Воецкий никакого отношения к сюрреализму не имел, а грубое изображение мёртвых ступней ног, торчащих из-под настила, падающих домов и девочки, играющей на скрипке, совершенно не отождествляются с сюрреализмом. Для этого не хватает тонкости работы кисти, изящества исполнения и чистоты замысла. Но самое главное, чего не  хватает для отождествления картины с «сюром», – скрытой под прекрасной внешностью пугающей тайны, которую хочется изъять. Как, например, в картине Сальвадора Дали «Пылающий жираф». На фоне египетских пирамид, словно сомнамбулы, бредут две женские фигуры с закрытыми глазами. Их тела прорезаны ящичками и протуберанцами, и они с трудом продвигаются в пространстве. Действие подчинено мысли, располагает к анализу, но не пугает. Как говорили классики, «картина не должна держать за горло».