\ДЕРЕВЬЯ – НЕ ПАМЯТНИК

Я понимаю, что деревья росли здесь с момента создания захоронения, и довольно сложно представить памятник без них; особенно, когда ты живёшь и работаешь в двух шагах от него. Помню момент, когда, проходя по микрорайону «Элтра», от турбюро к дому №47, осознал, что передо мной – совершенно голая местность, на которой нет никаких деревьев. Это было захватывающее чувство. Наверняка многие были против. Исходя их неясных причин, как это обычно и бывает. Но результат – хорош; да, нужно ещё работать, но уже само отсутствие тополей-переростков полностью преображает вид.

Деревья вообще не являются «лёгкими планеты», как нас когда-то учили в школе, – почитайте современные труды и исследования по экологии и климату планеты. Чтобы зелёные насаждения реально «работали», их нужно высадить в восемь рядов по вертикали, как в садах Семирамиды. Восемь рядов тополей. И желательно поплотнее. Поэтому деревья нужны для красоты. И я не понимаю, где красота в тополе, который вырос выше Нового моста. На мой взгляд, это идиотизм, и он рано или поздно закончится катастрофой. Потому что деревья – живые. Они рождаются, живут и умирают, – как люди, только немного дольше.

Я не понимаю, когда, например, наш город называют «зелёным»: он не зелёный, он просто заросший. Сорными деревьями, сорными травами, неухоженными живыми изгородями. У благоустройства (и ландшафтного дизайна, между прочим) или не хватает сил на преображение пространства, или у нас попросту не задаются такими вопросами. Потому как деревья живые, они не могут быть памятниками. Когда они живут, растут, зеленеют – всё прекрасно. Вот захоронение павших воинов, и на нём растут деревья, – скажем, как символ возрождения жизни. А как поведёт себя это обоснование, когда деревья умрут? Да, не на нашем веку, возможно. Но они умрут. Их корни разворотят плиты. В конце концов, они засохнут или упадут. И как тогда будет смотреться захоронение, на котором стоят засохшие деревья? Вот захоронение, и на нём стоят мёртвые березы. Как символ смерти, видимо.  По факту – деревья выполняли чисто декоративную функцию. Когда деревья стали угрозой – их убрали. Как разбитую фарфоровую чашку из сервиза в стенке. И на место срубленных посадят новые. Как украшение – не как символ. Но спустя какое-то время люди найдут обоснование и этим яблоням, раз уж их посадили.

\

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Зацепила и вторая фраза: «Не может же эта «девушка с веслом» называться памятником!». То есть деревья – могут, а типовой солдат – нет? Да, памятник типовой. В стране, где 75 лет продолжают хоронить останки погибших в годы войны бойцов, попросту не может быть других памятников. Миллионы солдат, тысячи братских могил… Вы бы хотели, чтобы на каждой из них был установлен памятник с индивидуальным дизайном?

А рискнёте повторить это родственникам тех бойцов, которые головы сложили прямо здесь, на этой земле, и закопаны прямо здесь, в этой могиле, под этой «девушкой с веслом»?  Но это всё, конечно, шелуха, суета, мелочи восприятия. Главное я увидел в глазах людей – детей и взрослых, которые работали в этот день на благоустройстве мемориала в д. Глебово. Они делали своё дело – без принуждения и поощрения. И это дорогого стоит. Поскольку гарантирует преемственность памяти и выполнение личного долга перед павшими.

\

НАША СПРАВКА

В 1950-х в братское захоронение д. Глебово были перенесены останки воинов Красной Армии из 28 братских могил, расположенных на территории Глебовского сельсовета, на территории которого в январе-сентябре 1942 года проходили кровопролитные сражения. По данным ОБД «Мемориал», с 1954-го по 1956 год здесь захоронили 3823 воина (имена всех известны). По данным администрации Ржевского района, сейчас в братской могиле нашли свой последний приют 4576 солдат и офицеров, из них имена установлены у 4456. Вид захоронения – братская могила, вокруг – железная ограда, в центре – скульптура «Воин с венком у ног» из бетона с мраморной крошкой (сооружён в 1957 году, автор – А. Стешковский).

Вадим АФАНАСЬЕВ. Фото автора.