Оковецкий кафедральный собор, памятник архитектуры федерального значения, один из самых узнаваемых символов Ржева, недавно отметил 30-летие возрождения приходской жизни. А в Ржевском краеведческом музее около 30 лет находится акварель солдата сапёрного батальона 6-й пехотной дивизии вермахта, военного художника Франца Йозефа Лангера, написанная в Ржеве в сентябре 1942 года…
ЗАХВАТЫВАЮЩЕ ПРОНЗИТЕЛЬНЫ
На картине Лангер изобразил Оковецкий собор: его колокольня своей главой, лишённой креста, упорно тянется в такое близкое и вечное небо. Причём и сам храм, и колокольня написаны Лангером в бежевых тонах, и только изящная колоннада на колокольне – привычного нам белого цвета.
Картины художника были обнаружены его сыном под половицами родительского дома уже после смерти Лангера. А в 1997 году в Выставочном зле Ржева состоялась выставка работ немецкого художника. Русские картины Лангера оказались захватывающе пронзительны. Пейзажи открывали зрителям Ржев, полностью разрушенный за 17 месяцев фашистской оккупации, портреты передавали скорбь и боль людей, всю горечь их страданий. Тогда ржевитяне, пережившие войну, смотрели на них как на часть своего военного прошлого, со слезами на глазах возлагая к этим картинам живые цветы…
Лангер буквально «отвоёвывал» свою живопись, иначе ему, художнику, пришлось бы взять в руки оружие и идти убивать. Этот возможный исход судьбы, словно дамоклов меч, висел над ним постоянно. 9 февраля 1943 года он написал Марии Кох, своей невесте, а затем и супруге: «Страх перед возможностью того, что мне могут легко поручить фронтовое задание, я хочу побороть тем, что уже сейчас готовлюсь к нему. Если это случится — значит, так надо. Будь что будет, но рисовальный карандаш я никогда не оставлю! В доверии к Господу Богу я буду и дальше бороться за своё существование».
Лангер постоянно рисовал Ржев, его развалины, сетуя на то, что выбранный им сюжет, уголок города меняется буквально на глазах: «Здесь не стало башни, там – одни руины». В письме от 23 октября 1942 года он предрекает: «Однажды имя города Ржева станет равносильно имени Вердена прошлой мировой войны. Ржев с каждым днём приобретает другое лицо, он похож больше на лунный ландшафт, как Верден и другие характерные театры военных действий мировой войны».
Это может показаться странным, но даже в грудах развалин художник умел увидеть нечто прекрасное. «Возле одной разрушенной церкви я слез с лошади и рассматривал поразительную живопись», – сообщает он Марии 20 сентября 1942 года.
В ДОВЕРИИ К ГОСПОДУ
Живопись и любовь делают жизнь Лангера светлее и осмысленнее. Эти две музы и защищали художника от войны. Но, как следует из его писем, была ещё одна – вера. Скорее всего, родители воспитали Лангера в духе католической традиции. Уже после окончания Второй мировой войны, в 1956 году, он получил заказ от завода «Фольксваген» – расписать капеллу церкви святого Христофора в городе Вольфсбурге. Он оформил в полукруглой нише фреску высотой от 10 до 12 метров на тему «Страшный суд» с более чем 50 фигурами.
7 февраля 1943 года Лангер пишет своей невесте: «Пусть будет то, что будет. Всегда хотели мы думать, что всё в воле нашего Господа Бога и потому хорошо! Сможем ли мы встретиться вновь и счастливо прожить вместе долгие годы – лежит в Его руке. Если суждено этому быть, тогда ничего не изменит такая жестокая война, сами передние окопы ничто перед этим. Но если не суждено, то не поможет даже самый глубокий мир, потому что упомянутая нами судьба отвернётся от нас. Однако и война, и мир – тоже дело Его рук, и люди, которые их начинают или пытаются прекратить – Его инструменты! В глубокой сердечной любви приветствует и целует тебя твой Франц Йозеф».
Желая поддержать свою невесту, Лангер размышляет: «13.8.42. Мы не должны роптать на нашу судьбу и принять всё, что она нам пошлёт. Это самое разумное и правильное, хотя нам не всегда это понятно. Жизнь на земле так коротка! Было бы прекрасно, если бы мы смогли прожить её вместе. Но если всё пойдёт иначе – что же, наверное, так нужно. Над этим бесполезно ломать себе голову».
ПОД НЕБОМ ГОЛУБЫМ
Акварели Лангера показывают виды разрушенного Ржева не как знак победы, который представляла пропаганда третьего Рейха, а как знак опустошения, как хаос, как антологию разрушения. «16.10.42. Обычно картины не рассматривают с той точки зрения, при каких условиях они были созданы. Об этом я никому не могу рассказать: это прозвучало бы очень неправдоподобно…». Поэтому миром художника стали не события, происходящие на Восточном фронте, а поиск гармонии в мире, разрушенном войной. «17.7.42. У меня всегда была только одна цель: постоянно, несмотря на войну, иметь возможность рисовать». «24.2.43.Мне вдруг стало всё так чудесно удаваться. Временами я уже и не верю, что эти работы сделал я».
16 февраля 1943 года Лангер сообщает, что завершил писать Казанскую церковь, которая располагалась рядом с Вознесенским собором Ржева: «Моя превыше всего на свете любимая жена! Закончил для тебя свою последнюю картину. На ней изображено заснеженное русское кладбище, на заднем плане – расстрелянная церковь. Покосившиеся фонари могил плачут остатками стёкол, развороченная земля нежно прикрыта белыми бинтами снега…».
Почётный гражданин Ржева, писательница Елена Ржевская вспоминала: «Война была для нас (во всяком случае, на ржевской земле) чёрно-белая». Действительно, на любой войне преобладает скорбный чёрный цвет – цвет боли и страдания. Но на картинах Лангера можно увидеть и другие краски. Когда внимательнее вглядываешься в картины разрушений, отражённых художником в своих работах (среди них – много цветных акварелей), невольно начинаешь замечать их некоторую красивость. Художник среди войны ищет крупицы разрушенной гармонии. Он как бы говорит, что под таким чистым голубым небом обязательно появиться другая, мирная жизнь…
И СНОВА – БОЖИЙ ХРАМ
Постоянно в карандашных набросках Лангера появляется Божий храм, свеча в руке дрожащей… 18 ноября 1941 года он пишет: «Недавно я присутствовал при открытии одной русской церкви. Это было событие! Игнорируя запрет местной комендатуры, я отправился на богослужение в церковь, как бы чудом уцелевшую от коммунизма и войны. То, что я там пережил, очень впечатлило меня. У людей от радости катились по щекам слёзы, ведь им казалось, что они перенеслись в совершенно другой мир. На попе была драгоценная фиолетовая риза, на голове – что-то вроде епископской шляпы, в руке – чудесный золотой крест, слышались великолепные голоса, напоминающие пение донских казаков. К сожалению, всё описать невозможно, я надеюсь, когда-нибудь позднее рассказать тебе об этом – так выйдет лучше. Рисовальным карандашом я пытался удержать всё, что выхватывал глазами.
Возможно, моё поведение было несколько нетактичным. Во всяком случае, прихожане не были шокированы моей работой – напротив, казались восхищёнными. Они указывали на многочисленные картины, написанные по золотому основанию на деревянных досках пятисантиметровой толщины, заставляли показывать крестный знак, как это делают в Германии. Сначала я мог работать незаметно, но вскоре мне как единственному присутствующему здесь солдату было подарено, наряду с попом, самое большое внимание. Что бы ты сейчас отдала за такое представление о России?».
А Россия продолжала удивлять Лангера. Письмо от 15.10.1942 года: «Моя дорогая Рия! У меня есть одна чудесная находка. Я обнаружил удивительно красивый русский металлический крест и такую же прекрасную икону. Ты поразишься, когда их увидишь. Распятие просто великолепно! Я никак не могу на него вдоволь насмотреться! В настоящее время оно висит на стене в моей рабочей комнате, на основном фоне распятия проявляются какие-то странные красочные оттенки.
Я охотно послал бы его тебе, но полагаю, что оно весит больше килограмма. Для меня, конечно, было бы лучше, если бы я сам привёз его с собой. Это сюрприз, потому что ты едва ли сможешь себе представить подобное распятие. Позднее оно должно занять почётное место в нашем доме. Интересна и ситуация, при которой оно мне досталось. У одного русского я попытался одолжить стул для рисования, вместо «стулка» добрый человек понял «иконка» и усердно кивнул головой. Придя в его комнату, я сразу же захотел отказаться от своей просьбы, так как с первого взгляда на великолепную икону, предложенную мне, понял, что произошло недоразумение. Однако за пакет табака я получил и икону, и распятие, и свой желаемый стул. От радости я почти забыл о работе. Правда, развалины я уже с печалью осмотрел».
ИСТОРИЯ И СУДЬБА
Сын Лангера, в начале нулевых посетивший Ржев, выразил надежду, что картины его отца «внесут свой вклад в дело взаимопонимания наших народов и помогут привести к падению стены враждебности, нетерпимости и политической демагогии». К сожалению, его надежды не сбылись. Но акварели Лангера в Ржевском краеведческом музее до сего дня притягивают внимание ржевитян, которым дорога история и судьба храмов родного Ржева…
Ирина КУЗНЕЦОВА.
На снимках: Франц-Йозеф Лангер; рисунки оккупированного Ржева (1942).
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.