Виктор  Воецкий  – яркий представитель творческой интеллигенции нашего города, обрёл свой последний земной приют на Смоленском кладбище Ржева. Во время чина отпевания, проходившего в Оковецком кафедральном соборе, позвонил находящийся сейчас в Москве Павел Фефилов, собрат Воецкого по кисти и мой коллега по журналистскому цеху. Павел Александрович посчитал своим долгом сказать несколько добрых слов о покойном, но без привычной иронии давалось это ему с трудом.

ПАМЯТИ ТОВАРИЩА ПО КИСТИ

– При встречах Воецкий всегда излучал жизнерадостную улыбку. Невысокого роста, коренастый, со шкиперской бородкой а-ля капитан Врунгель – он неизменно интересовался успехами коллег. Его жизнь была образцом трудолюбия и уважительного отношения к товарищам по кисти. Словно это про него сказал поэт: «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца».

Признанием и вершиной творчества Воецкого стала работа «Чтобы помнили», не принятая и не понятая на местном уровне, но по иронии судьбы признанная свыше – как знак правосудия и справедливости. Это придало ему сил, утвердило в правильности избранного пути – в жизни вообще и в творчестве, в частности, – звучал в трубке непривычно серьёзный голос Павла Александровича.

А мне под мерное течение церковной молитвы вспомнились былые дни…

\

СВОЙ ПУТЬ

– Недоброжелатели у меня, разумеется, есть – как и у всякого сильного человека, живущего полной жизнью. Нельзя много и эффективно работать, не возбуждая при этом зависть, неприятие, клевету. Но ведь ни от одного человека не требуется, чтобы он равнодушно переносил враждебное отношение. Я должен сохранять репутацию – свою и своего труда. Могу пострадать сам, но не могу позволить, чтобы страдала истина…

– В человеке с сильной верой это вызывает решимость, Виктор Евгеньевич…

– Конечно, ведь в мире, враждебном ему, он идет своим путём – как победитель. И, конечно, победит.

С Виктором Евгеньевичем в своё время мы сделали немало разноплановых публикаций, но наиболее запомнился материал, посвящённый картине «Чтобы помнили», вокруг которой разгорелся нешуточный конфликт, на фоне которого проявилась вся суть Воецкого – художника и человека.

– Я стал ржевитянином, завоевал симпатии многих людей. Меня хорошо знают в Ржеве…

– Скромнее надо быть, Виктор Евгеньевич, скромнее. Подобное вам, наверное, уже не раз приходилось слышать?

– Я по натуре – диссидент. А для диссидента, например, в советское время вступить в Союз художников СССР было так же позорно, как стать членом КПСС. Я всю жизнь в поте лица трудился, ни перед кем не унижался, ничего не просил, ни о чём не умолял. Сколько моих работ осело в музеях – отечественных и за рубежом! Скажем, в родном Уральске лично открыл военный музей. Там очень возвышенно относятся к ветеранам. Реализацией этого проекта занималась моя фирма «АРТ-искусство», которую я создал специально, чтобы помогать художникам и музыкантам.

У нас дома в Уральске устраивались прекрасные музыкальные вечера. К нам в гости приходили музыканты, педагоги, архитекторы… Мы слушали музыку, говорили об искусстве. В своё время один секретарь горкома партии поинтересовался, как я свои детям прививал любовь к искусству. А я не прививал – она у них в крови, я только развил их способности.

Ничего не поделаешь – гены… (Дворянский род Воецких-Краснорецких ведёт свою историю с XV века – прим. автора).

– Когда показ вашего исторического полотна «Чтобы помнили» назвали презентацией, вы объяснили, что это – не шоу, а картина, которая рассказывает о военной трагедии Ржева…

– Знаете, мне запомнились слова Солженицына, который незадолго до смерти сказал в одном из интервью о своих собратьях, русских людях так: «Я создал, раскрыл, показал вам, что пережила наша несчастная Россия. Но почему вы это не берёте? Почему же вы живёте, как раньше?!». То же самое могу сказать и о себе.

На картине «Чтобы помнили» Христос почти плачет. Он как бы говорит нам: «А вы что сегодня делаете, чтобы эти страдания не повторились на земле вашей?». Богоотступничество Он нам простил. Кстати, был такой советский маршал, герой Сталинградской битвы – Василий Чуйков. У него восемь сыновей ушли на фронт. И все вернулись. Оказывается, мать им вшила в шинели молитвы и иконки. Она за них молилась, и рядом был Бог…

– Говорят, что ваши картины травмируют психику. Им не место в школах…

– Всё, что происходило в Ржеве в годы войны, я изобразил очень мягко. Военную тему я изучил глубоко – лично встречался с очевидцами тех событий. У меня в мастерской побывали на экскурсиях множество групп школьников. Дети просто потрясающе на всё реагировали, задавали вопросы.

Сегодня военную тему обобщили, сгладили, сделали из неё нечто «мыльное». Великая Отечественная война – это же не просто противостояние напавших на СССР немцев и защищающих Родину советских солдат. Это миллионы человеческих трагедий. Моё поколение – дети войны. У нас был сосед, дядя Миша. Я у него расспрашивал: «Как вы под Сталинградом воевали?». Он отвечал: «Витя, об этом лучше молчать». Я подслушивал, как они с моим папой разговаривали. Отец говорил, что ад и ужас войны у него перед глазами до сих пор стоит. Папу спасло то, что он стал священником. Служа в церкви, находил душевное успокоение. После войны он недолго прожил, но внутренне он был очень сильным человеком. По своему характеру я – весь в отца.

– Как вы думаете, Виктор Евгеньевич, в чем главная разница между вами и теми людьми, которые не принимает ни вас, ни ваше творчество?

– Чем дольше живу, тем отчётливее понимаю: главная разница между людьми сильными и слабыми, великими и ничтожными – это энергия, непобедимая решимость, твёрдая цель, когда и смерть – победа! На моей картине видно, как о падающий луч солнца разбивается немецкий самолет. С левой стороны картины цвет, колорит подобран в тон чистого неба. В самом цвете – тишина. Разрушенные дома играют «Реквием» – музыку прощения и прощания. И она звучит во славу Божию – если бы не милосердный Господь, вообще ничего бы здесь не осталось. Не только от Ржева, но и от всей России…

– Вы используете фантасмагоричные образы, далёкие от реальной эстетики. Может, людям сложно их воспринять?

– К сожалению, многими людьми движет не стремление к знаниям, а стремление к мести. Человек же с доброй душой постарается познать неизведанное. У нас в семье было запрещено говорить: «Это мне не нравится». Так говорят только невежды и невежи. Говорили: «Я этого не понимаю, не разумею». В моём институте были профессора, которые, глядя на работы, говорили: «Вот в этом месте я бы подумал». И мы им верили. Мне жаль ржевских художников, поскольку они не стремились изучить Ржев, его историю. Тех же старообрядцев! А ведь наш город – центр старообрядчества. Наверное, это хватка музейного художника – всё узнать, прочитать, изучить…