В 2023 году, к 80-летию Ржевской битвы, издательство «Книжники» переиздало под одной обложкой повести «Ближние подступы» и «Ворошеный жар» Елены Ржевской. «Ржев – моё имя. Ржев – моя судьба, моя неизжитая боль», – писала она. В конце апреля в краеведческом музее города состоялась презентация переизданной книги.
РЖЕВ – МОЯ СУДЬБА
Боевой путь будущего писателя начался в феврале 1942 года под Ржевом, а закончился в 1945-м в Берлине. Пережитое тогда заставило бывшего военного переводчика Елену Каган, после войны окончившую Литературный институт, взять псевдоним «Ржевская» и обращаться к теме одной из самых кровопролитных битв Второй мировой войны на протяжении всех семидесяти её писательских лет, от первых попыток – ещё в гуще фронтовых будней – и вплоть до последних дней жизни.
– О Ржеве она говорила и писала в интервью, набросках, дневниковых заметках. Много лет добивалась, чтобы Ржеву воздали должное, и он получил звание «Город воинской славы», – напомнила Галина Мешкова, председатель Ржевского Совета ветеранов, организовавшая презентацию и встречу с читателями. На литературном вечере присутствовала и внучка Елены Ржевской – Любовь Сумм.
ВНУЧКА – О БАБУШКЕ
Любовь Сумм – переводчик с английского, немецкого, латыни, кандидат филологических наук. Родилась и живёт в Москве. Окончила филологический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Переводила Гилберта Честертона, Клайва Льюиса, Плутарха, Франциска Ассизского, Джонатана Франзена, Ивлина Во, Салмана Рушди, дневники Геббельса…
– Для бабушки история существовала как бы в двух измерениях, – рассказывает Любовь Борисовна. – Одно – чисто физическое: какая сторона победит, кто в чью столицу придёт. А второе – нравственное: побеждает тот, на чьей стороне великодушие.
– Повести и рассказы «Ближние подступы», выросшие из записей на ходу, живых впечатлений, рассказов солдат, деревенских старух, детей и пленных немцев, впервые вышли в 1985-м. Повесть «Ворошеный жар», итог послевоенных размышлений Елены Моисеевны, постоянно возвращавшейся к участи встреченных в ту пору на её пути людей, – в 1984-м. Сейчас «Книжники» переиздали эти произведения в сопровождении дневниковых записей 1962 года (публикуются впервые), интервью и эссе. В новое издание вошли также «Приложения» – выписки «Из тетради» за 1962 год, интервью писателя 1998 года ржевской газете и эссе «О самоценности жизни», – сообщает Любовь Сумм.
РЖЕВИТЯНЕ – О РЖЕВСКОЙ
Ольга Дудкина, заведующая Ржевским краеведческим музеем, поделилась воспоминаниями о своей первой встрече с Еленой Ржевской.
– Это было в 1998 году. В музее открыли новую военную экспозицию, которая называлась «Ржевская битва 1942-1943 годов». Такое понятие использовалось впервые, ведь ранее говорили о событиях на Ржевско-Вяземском плацдарме как о боях местного, локального значения. На открытие экспозиции приехали ветераны из Якутии, республик Кавказа и Средней Азии. После окончания церемонии открытия мы все вместе пили чай, и Елена Моисеевна как непосредственный участник Ржевской битвы представила очень интересные детали.
В нашем музее хранятся экспонаты, переданные нам Любовью Борисовной Сумм: уникальные рукописи и фотографии конца сороковых годов. И сейчас в экспозиции выставки «Ржев-Сталинград: параллели истории» посетители могут увидеть военную форму Елены Ржевской, в которой она входила в Берлин в качестве переводчицы, и её фанерный чемодан…
Первая книга Елены Ржевской вышла в 1961 году: рукописи пролежали на полке 20 лет! Начиная экскурсию, всегда привожу слова Елены Моисеевны: «Ржев – это прорва. Кидают, кидают в бой. Сосчитает ли кто когда‑нибудь, скольких он поглотил?». И заканчиваю экскурсию, ссылаясь на Елену Ржевскую, ведь это не историки и не военные впервые рассказали правду о том, что происходило на Ржевско-Вяземском плацдарме в годы войны, а великая русская литература! Татьяна Горская, краевед и журналист, побывав в гостях у писателя, создала литературное эссе, опубликованное в газете «Ржевский вестник» – «Люди, годы, жизнь Елены Ржевской». Об этом рассказала Нина Серова, главный редактор издания.
Преподаватель Нина Можаева, литератор Светлана Громова и её ученики, молодые люди из СОШ №2, поделились своим восприятием книг Елены Ржевской.
Александр Потатуев, полковник в отставке, кавалер трёх орденов Мужества, напомнил, что сегодня на карту вновь поставлена судьба нашего государства, и мы не можем проиграть…
Любовь Борисовна была тронута: – Бабушка считала, что ржевитяне обладают особыми качествами, которые помогли им в войну и очень важны в жизни: это достоинство, терпение, внимание к другому человеку, – подчеркнула внучка Елены Ржевской.
ОТ РЖЕВА ДО БЕРЛИНА
Любовь Борисовна напомнила: в 2005-м, когда для иностранных издателей в переводе готовилась книга Ржевской, их интересовал, в первую очередь, «Берлин, май 1945». Но бабушка сказала, что она не отдаст «Берлин, май 1945» без какой-либо из повестей о Ржеве, поскольку без Ржева нет Берлина. Ибо не надо, чтобы было только «интересненькое» – о том, как нашли труп Гитлера, а должны быть показаны цена, заплаченная за Победу, жертвы и страдания нашего народа.
Поэтому и сделали большую книгу, действительно передающую весь ужас войны, а не только Победу. Война – она гораздо больше, чем Победа…
Вот и Ржев – это огромное несчастье, огромная боль и огромное терпение – военных и мирного населения. При этом Ржеву была отведена какая-то кроха нашей официальной историографии. Ржев, вообще-то, имеет право на звание «Город-герой». Об этом писали, на этом настаивали… В результате только в нынешнем тысячелетии Ржев получил звание «Город воинской славы». Елена Ржевская в этом участвовала, подписывала многие бумаги…
Александр Твардовский не случайно написал: «Я убит подо Ржевом». Потому что под Ржевом можно было быть только убитым. Это место, где погибали, где ещё не было надежды, состоится ли победа, где просто отдавали свои жизни… И это в официальной историографии не так уж и приветствовалось.
Ржевская писала о войне как о событиях, происходящих на человеческом уровне, в форме жизни и отношений. И тогда Ржев стал вписываться в нашу историю войны очень важным посылом – как боль, как страдание, как милосердие. Но главное – это, конечно, долг свидетеля и обязанность сказать правду. У Ржевской есть такая фраза: «Писать правду – на это тоже талант нужен».
ПИСАТЬ ПРАВДУ
В 80-й год освобождения Ржева публикуем фрагменты повести Елены Ржевской «Ближние подступы» и «Ворошёный жар».
*** Говорят, война всегда сваливается внезапно. Может быть. Но мы-то говорили, думали о ней, песни распевали, себя к ней примеривали, а застала она нас врасплох.
*** На войне человек налегке. Свалился житейский груз, бремя выбора не гнёт, не отягощает. Нет ни выбора, ни бремени его. А то, что есть, – на прямой и оголённо: приказ, враг и – осилить. Есть ещё – смерть. Но она тут слишком близко, чтобы её в расчёт принимать.
*** Здесь, на нашем участке, на переднем крае противника, среди солдат распространяют воззвание немецкого командования. Перевожу доставшийся нам экземпляр: «Немецкие солдаты! Мы должны удержать Ржев любой ценой. Какие бы мы потери ни понесли, Ржев должен быть нашим. Ржев – это трамплин. Отсюда мы совершим прыжок на Москву!».
*** Награждали разведчиков.
– Служу Советскому Союзу!
Один и другой – так. А третий – немного постарше, порасторопнее, быстрые, цепкие глаза на побитом оспой лице – добавил решительно, зычно:
– Наша рота крепка, как советская власть, чиста, как слеза Божьей Матери. Смерть немецким оккупантам!
*** Кто‑то съездивший в Москву завёз билетик метро, билетик бережно пошёл по рукам. Каждый молча подержит, проглотит задавленный вздох о заманчивой мирной жизни и передаст подержать другому…
*** – Немчура замуж пасётся, – сказал пожилой ездовой.
Я не поняла.
– Наступать собирается, – разъяснил.
*** Сожжённая деревня Залазня. Одни трубы. Здесь зимой немцы учинили расправу за связь с партизанами. Всех жителей выгнали из домов, заставили лечь на снег лицом вниз и расстреливали из автоматов. Команда поджигателей запаливала дома.
Семья Сапеловых. Девочка шести лет – тоже лицом в снег. «Холодно». Мать ладонь положила ей под лицо. Бабушка легла на девочку и прикрыла своим телом. Бабушка убита первой же очередью. Брат, раненый, поднимается в полный рост. Убит. Мать ранена четырьмя пулями, но жива. Девочка под мёртвой бабушкой жива, понимает, что нельзя шевельнуться, лижет матери ладонь, а мать, истекая кровью, не переставая шевелит пальцами – даёт знать дочери, что та не одна. Так они лежат несколько часов.
Их спасли и спрятали у себя жители соседней деревни – парнишки и женщины, они пробрались сюда, когда стемнело.
*** В девушке на фронте есть некое щегольство. И в самом факте присутствия здесь, в зоне смертельной опасности, и в том, как заметна она в однородной мужской массе, и нередко подчёркнутостью внешнего облика, молодцеватостью или, наоборот, вопреки всему сохранно проступает в ней женское, женственное. Словом, в ней есть повышенность.
Но вот женщина постарше меня и более, чем я, тяготеющая к мирной, регулярной жизни, высказалась так:
– Женщина огрубляется на фронте. И не из‑за условий лишь. Больше всего из‑за того, что нет у неё самых, что ни на есть, простых женских тягот. Не отягощена. А война ею завладеть не может – это она только мужчиной. А ею не может, и всё тут. И в душе у неё не прибрано, неприкаянно – всё так и бултыхается. Только не всякий раскусит. А я сужу по себе. У меня характер совершенно изменился. Какие‑то порывы ни с чего… Теперь вот ещё что: из молчаливой я превратилась в болтушку.
*** Ночью включишь радио: женский бесстрастный дикторский голос: «Кровопролитное сражение на юге. Точка. Наша родина в опасности. Точка. Повторяю. Наша родина в опасности. Точка».
Эту вытяжку из газет принимают сейчас радисты в партизанских лесах. Механический, бесцветный радиоголос со всей неотвратимостью гвоздит и гвоздит по сердцу: «Судьба нашей страны решается в боях на юге. Точка. Повторяю. Судьба…».
*** Красноармеец, бежавший к щели, впопыхах, должно быть, обронил пилотку. Подполковник остановил его и давай распекать: – У нас в деревне такому головотяпу указали бы: надень шапку, а то вши расползутся!
А над лесом уже чёрт знает что делается: разворачиваются, скрежеща, заходят на нас. Тем временем красноармеец стоит по стойке «смирно», а подполковник словно и не прислушивается к самолётам, гудит своё.
*** В немецких частях здесь каждый солдат лично подписывает клятву фюреру, что не сойдёт со своего места у Ржева. Ржев отдать – это открыть дорогу на Берлин, так всё время повторяет их радио.
*** Ржев – это прорва. Кидают, кидают в бой. Сосчитает ли кто когда‑нибудь, скольких он поглотил…
*** Что местные едят?
– Всяк по‑своему. Кады как придётся. Из лебеды. С клевера шишечки оборвешь, крапиву паришь, сушишь, толкёшь. Головина со льна, когда отвеется, – моешь, сушишь, толкёшь. И головин‑то не наберёшься вволюшку. Хуже всего мох. Натаскаешь, насушишь, толкёшь. Просеешь на решете. Мох – это плохо. Хуже всего.
*** Бывают моменты истории, когда вся лучшая часть молодого поколения захвачена потоком времени, вся самая активная, самая надёжная его часть. И поток этот устремлён не к какой‑либо своей выгоде, не к материальному благу, а к сражению, к смертельному сражению, в котором совсем поредеет этот поток. Выпасть из него – значит, изменить делу поколения.
Ифлиец Миша Молочко говорил: «Наша романтика – это будущая война с фашизмом, в которой мы победим». В этом был наш общий пафос. Вообразить себе войну я не умела. Смутно и наивно до дурости мерещилась изба – это штаб. И фронт – сплошная линия окопов, в которых все мы, фронтовики.
В общем, реальные картины войны не возникали, и я не слишком нуждалась в их уяснении. В результате практически к войне я совершенно не была подготовлена, только эмоционально. Но мы уходили на войну как на главное дело нашей жизни. И, похоже, не обманулись.
И вот ещё что: эмоции оказались устойчивее многих практических реалий, во всяком случае, устойчивее моих прохудившихся сапог…
Ирина КУЗНЕЦОВА
Фото из личного и архива «РП».
Спасибо!
Теперь редакторы в курсе.