Пётр  МИХИН,  участник  Ржевской  битвы,  кавалер  ордена Александра Невского, Почётный гражданин Ржевского района.

«Огонь на меня!» – это был редчайший случай самоотверженности, когда наш командир, окружённый плотным кольцом немцев, принял решение не сдаваться в плен, а погибнуть под снарядами своей батареи – вместе с врагом. За три года пребывания на передовой мне дважды (а это, поверьте, много) случалось так поступить. Ты принимаешь это решение осознанно, движимый исключительно собственной волей. Главное – сохранить телефонную связь с батареей, которая дислоцируется за при-горком, в двух километрах позади тебя. Если же связи не будет – твою последнюю команду: «Огонь на меня!» – никто не услышит.

Эта история произошла со мной в августе сорок второго, во время боёв за деревню Галахово под Ржевом – в ходе Ржевско-Сычёвской наступательной операции. Страшнейшие затяжные бои за деревню Полунино обескровили нашу 52-ю стрелковую дивизию, ко всему прочему нам без конца досаждали проливные дожди. В 439-м стрелковом полку дивизии, который должен был брать следующую деревню – Галахово – в единственном батальоне из тридцати человек остался в строю только один офицер – младший лейтенант Глыва, вчерашний десятиклассник. А огнём орудий третьей батареи, поддерживающей батальон, управлял я, лейтенант, командир взвода управления, бывший студент. Из офицеров и сержантов не осталось никого. И мы с Глывой должны были отбить у немцев деревню Галахово, которую в течение двух недель безуспешно атаковал весь тогда ещё трёхбатальонный 439-й полк.

И всё же мы сумели к вечеру 22 августа отбить у фашистов все четыре траншеи перед Галаховом. Мокрые от пота, обессиленные, все в крови и грязи, сидели мы с Глывой и остатками его батальона прямо на немецких трупах на дне траншеи – последней перед деревней. Нам всем нужна была эта передышка. От батальона Глывы остались только семь человек, а у меня из троих связистов выжил только один – Дрёмов.

Но и мы множество немцев покосили. Особенно, когда они пытались отбить захваченные нами позиции. Некоторые из них по-прежнему лежали в этой траншее – не было у нас времени очистить её от трупов. Вдруг Дрёмов с тревогой в голосе крикнул:

– Прервалась связь с батареей!

Значит, где-то повреждён телефонный провод, и его надо немедленно восстановить. Иначе не откроешь огонь по немцам из орудий.

– Я мигом! – в спешке сказал связист, подал мне трубку и ловко выскочил из траншеи. А там телефонный провод – в ладонь, и перебежками – искать порыв. Не успели все мы, оставшиеся в живых пехотинцы и я – артиллерист, передохнуть от беспрерывных боев и беготни под немецким огнём от одной траншеи к другой, когда они переходили из рук в руки, как дежурный наблюдатель-пехотинец доложил:

– Немцы выскакивают из села и строятся в линию для атаки!

– В ружьё и по местам! Пулемётчику – открыть огонь по немцам! – скомандовал Глыва своим пехотинцам. – Автоматчикам беречь патроны, стрелять только по моей команде!

А у меня нет связи с батареей! Я безнадёжно держал в руках молчавшую телефонную трубку. Без связи будет молчать и моя батарея. Какая досада! Будь у меня связь – немедленно накрыл бы разрывами своих снарядов немцев! Скоро ли Дрёмов восстановит связь?

Вражеские миномётчики открыли огонь по нашей траншее. Над нами с грохотом рвались мины, громко свистели осколки. Оценить немецкие позиции не удавалось – высунуть голову из траншеи невозможно. И всё же я выглянул. Фрицы, опасаясь пулемётного огня с нашей стороны, залегли и уже не бежали, а по-пластунски медленно ползли в нашу сторону. Время от времени каждый из них давал короткую очередь из автомата. С их флангов били по нашей траншее ручные пулеметы.

Когда немцы подползли к нам ближе, миномётный огонь с их стороны прекратился – боялись осколками поразить своих солдат. Глыва дал команду своим пехотинцам – короткими очередями стрелять по немцам, патроны беречь. А немцы уже в ста метрах от нас, кричат:

– Рус, сдавайс!

Траншея, в которой мы находились, была очень короткая – метров сто, и немцы решили окружить нас. Вот они уже преодолели края траншеи, поползли позади нас навстречу друг другу. В тот момент, когда у наших пехотинцев закончились патроны, фашисты замкнули кольцо и вплотную подползли к траншее. Но прыгать в неё побоялись. Положение наше становилось критическим. Немцев куда больше, они совсем рядом и продолжают орать: